Капитан [СИ] - Андрей Алексеевич Панченко

«Шторм» догонял сопровождаемый транспорт, минёры пополняли стеллажи с глубинными бомбами, а бывшие китобойцы привычно осматривали открытое море, только вот теперь нам нужно вовремя заметит вражеские перископы, а не фонтаны китов, и от того как мы будем внимательны, зависят сотни жизней…

Глава 19

Десятого июля я улетел в Москву на награждение. Транспортный самолёт в сопровождении истребителей вез на большую землю группу моряков удостоенных высоких наград, штабное начальство и учёных, которые оказывали помощь флоту в налаживании установок размагничивания кораблей.

Мы только девятого числа вернулись из трудного и опасного поиска разбитого конвоя, приведя в Архангельск четыре, собранных по пути, союзных транспорта. Помимо буксируемого «Ненцем» сухогруза с танками, в ледяном поле возле Новой земли мы нашли и три американских корабля, которые спасались от немецкой авиации тем, что за один день перекрасили палубы и надстройки своих судов в белый цвет и вплотную стали к кромке льдов. Маскировка была настолько удачной, что проходившие неподалёку немецкие самолёты разведчики не смогли их обнаружить. Выждав несколько дней транспорты собирались двинуться в Архангельск, но «Мудьюжанин» нашел их раньше и присоединил к нашему каравану. Ещё дважды на всём пути маленький караван подвергался атакам подводных лодок противника, и «Шторм» выходил на перехват немецких субмарин, но потопить больше так никого и не смог. Глазастые китобои вовремя замечали перископы подлодок и немцем ни разу не удалось прицельно отстрелятся по конвою, хотя несколько жутких моментов нам и пришлось пережить, когда торпеды проходили мимо тральщика в сторону охраняемых судов. Больше одной атаки немцы делать не успевали, потом на них сыпались глубинные бомбы, вынуждая отступить или залечь на дно. Каждый раз во время этих атак капитан «Мудьюжанина» выводил свой тральщик параллельным курсом каравана, прикрывая их корпусом советского корабля от торпед, готовый пожертвовать жизнью ради доставки в порт стратегического и такого нужного на фронте груза. Тяжелый и изматывающий поход был, больше конечно психологически. Возле той же Новой земли «Мудьюжанин» принял к себе на борт и спасённых из трёх шлюпок. Некоторые спасённые моряки, за этот рейс тонули уже по три раза, их подбирали, но судно спасатель уже через несколько часов получало в борт торпеду или авиабомбу и шло на дно и снова несчастные спасались в шлюпках, пока очередной попутный транспорт не подбирал их, что бы так же как и предыдущие утонуть через некоторое время. Теперь эти люди были в состоянии близкой к истерике и поднимаясь на борт тральщика, тут же занимали палубу возле спасательных средств, не веря, что и этот советский тральщик дойдёт до порта. Но мы справились, авиация противника нас не беспокоила, хотя самолёт разведчик почти всё время висел на горизонте, сопровождая наш путь.

Измотанные и уставшие мы прибыли в порт, и меня тут же огорошили новостью, что через несколько часов вылет. Вместо отдыха я провёл это время на вещевом складе флотилии. Новая форма, кортик которого у меня до этого никогда не было, новые сапоги, ботинки, фуражка, всё это пришлось подбирать, примерять и перешивать прямо во флотских мастерских. Никогда не любил ходить по магазинам, а тут прямо что-то вроде этого и вышло, замучили меня прямо.

— И так сойдёт! Отвали от меня ирод! Я уже час только штаны получаю! Совесть у тебя есть⁈– отбиваюсь я от старшины, который пытается найти мне брюки как можно шире. Мода сейчас такая, нужно по юбке на каждой ноге носить. Но я померил уже шесть пар и настроение это мне не прибавило.

— Та смотрите тащ каплей, красота то кака! — усатый здоровенный старшина с умилением смотрит на безразмерные штаны, которые только из уважения ко мне достал из каких-то своих сверхсекретных запасов — эт же специально шили, не фабричная выделка! Только для вас!

— Да там в каждой штанине по два таких как я поместиться! Ты чего, хочешь меня опозорить гадёныш⁈ Как я в этом в Кремль пойду⁈ Издеваешься⁈ Да я тебя… Я тебя сейчас пристрелю к чертям собачим! Или ещё лучше, попрошу, что бы тебя ко мне на тральщик перевели, у нас минёров как раз не хватает! Там из тебя мой боцман быстро человека сделает, будешь знать, как над Жоховым смеяться!

— Ну не хотите, как хотите, чего ругаться то сразу! — до глубины души обиделся старшина, неспешно и бережно пряча штаны на полку, и продолжая шептать себе под нос — стараешься тут им, самое лучшее от сердца отрываешь, а они ещё носом вертят, как девки на сеновале, ей богу!

— Ну всё бля! Ты меня вывел зараза! — я уже не сдерживаю охватившее меня раздражение, я не спал толком, жрать хочу, а тут ещё этот тыловой воин мне нервы делает — беги старшина, форы тебе пока до десяти досчитаю, а потом как повезёт или в землю, или с прострелянной задницей в госпиталь! Раз!

— Вы чего это удумали⁈ — с испуганным лицом неверящи смотрит на то как я достаю пистолет старшина — та разве это дело⁈

— Два! — я досылаю патрон в патронник — Три!

Старшину как ветром сдуло, а я направился в тот угол склада, откуда он доставал форму. Быстро порывшись среди сложенных комплектов, я нашёл тот что мне приглянулся больше всего и переоделся. Небольшое зеркало, установленное в складе, показало молодого морского командира, в мятой, но отлично сидящей форме. Ну вот, другое дело! В это время в склад ворвался комендантский патруль, за спиной которого маячил мой мучитель.

— Э… — смущенный лейтенант растерянно остановился передо мной, не зная, как себя вести. Я стоял перед ним в новой форме, и оружия в моих руках не было — Товарищ капитан-лейтенант, тут сигнал поступил, что вы собираетесь застрелить старшину.

— Этого что ли? — я махнул рукой на вжавшего голову в плечи работника склада — чего это вдруг? Вы бы его ребята отвели в медчасть, по-моему, у него нервное расстройство или вообще психический припадок. Стоял себе нормально, а тут вдруг немцы ему мерещиться стали, чуть с кортиком на меня не кинулся. Храбрый конечно мужик, засиделся он в складе, воевать хочет, вот от переживаний и поехала у него крыша. Как тебе лейтенант, нормально китель сидит, или другой посмотреть?

— Да вроде отлично… — потерянно ответил мне патрульный — Так! Стоп! Так получается, что вы не хотели в него стрелять товарищ Жохов?

— Да как бы я в него выстрелил, если у меня в пистолете даже патронов нет! Вон, иди посмотри, на табуретке кобура валяется. Ты вообще кому веришь лейтенант⁈ Мне или этой тыловой крысе⁈

— Действительно, патронов нет… — лейтёха на провокацию не повёлся, и пистолет проверил. Немного подумав он бросил злой взгляд на притихшего завсклада — надо бы вам в комендатуру, рапорт написать, как дело было, это же получается трибунал! Нападение на командира! Так бойцы, взять старшину под арест!

— Да ладно тебе лейтенант, нет у меня времени, через пару часов самолёт, меня ждать никто не будет. А старшину я прощаю, я его даже к себе в экипаж возьму, мне такие боевые нужны! — снисходительно сказал я, забавляясь от ситуации, не всё же этим гадам надо мной издеваться, я тоже посмеяться хочу — он вот и рапорт уже собирался писать. Правда же старшина?

— Нет, то есть да! Рапорт, на тральщик! Да! — бледный старшина с которого уже успели снять ремень затравленно смотрел то на меня, то на патрульных — и это, не было никакого пистолета, померещилось мне! Темень тут!

— Ваше конечно дело товарищ Жохов, я бы это так оставлять не стал — лейтенант повернулся к бойцам — отпустите его. Ты старшина или пить бросай, или свет тут нормальный сделай, а то так или в лечебницу попадёшь или расстреляют тебя к чертовой матери! Поздравляю вас товарищ Жохов с присвоением звания Героя Советского Союза!

Лейтенант козырнул мне и махнув рукой еле сдерживающим смех патрульным вышел из склада, оставив меня наедине со старшиной. Подождав, когда патрульные выйдут, я, не глядя на старшину достал из кармана нового кителя патроны и спокойно зарядил пистолет.

— Четыре!..

Дальше складские работники действовали как электровеники. Всё необходимое я получил в рекордные сроки и даже успел подстричься, а потом и целый час вздремнуть, прежде чем эмка не отвезла меня в аэропорт.

Награждение, банкет, интервью корреспондентам, прошли как в тумане, из охваченного войной, подвергающегося постоянным налётами и голодающего Архангельска я очутился вдруг в Москве. Тут жизнь била ключом,